Точка заката - Страница 82

— Десять секунд, — сказал я в последний момент. Надо было прятаться. Мы все еще были слишком близко, не думаю, что мы сумели выехать даже за пределы четырехкилометрового радиуса. Ну может, и выехали, но весьма недалеко.

Через сотню метров Богослов резко свернул в сторону, уходя под укрытие невысокого старого здания. Два этажа с мансардой. Старая кирпичная кладка. Верный выбор. Если что и выдержит ударную волну, то именно такие здания. А если и не выдержит, то лучше оказаться заваленным двумя этажами, чем небоскребом.

Нас накрыло, когда таймер на стекле показывал «0:03». Неплохая точность. Собственно, надо было радоваться тому, что ошибка оказалась всего на три секунды, а не на тридцать.

В боковое зеркало я увидел, как по шоссе, с которого мы только что съехали, взрывная волна протащила легковушку. Потом машина за что-то зацепилась, но это не удержало ее на месте, она просто перевернулась и дальше двигалась уже кувырком.

Хорошо, что фургон был глухим, без малейших окон по бокам или на задней двери. Мне не хотелось, чтобы девушка подвергалась дополнительной опасности. Ей и так досталось сегодня сполна.

Затихло лишь секунд через десять. Я только успевал отмечать, как со связи исчезают «шалуны», один за другим. В какой-то момент погасли иконки вообще всех. Пропала не просто картинка с каждого из них, пропали даже сигналы, которые должны были подаваться даже в случае нарушения видеосвязи. Типа «я свой, я здесь».

Своих здесь не осталось.

Потом, когда я уже начал думать, что потерял все дроны, включая любимцев, три вернулись на линию. Два из моих старичков и один из тех, что приписали мне по наследству. Один из них даже передавал изображение, хотя толку от этой картинки было мало. Не знаю, где он оказался в момент взрыва, но пыль там сейчас стояла столбом. Картинка показывала лишь густую взвесь в воздухе, и больше ничего.

Неподалеку, дальше по улице, рухнуло целое здание. Пятиэтажный жилой дом сложился как картонка, добавив еще пыли в атмосферу.

— Выйдем, осмотримся? — предложил Богослов.

— Нет, — возразил я, посмотрев назад, где девушка так и не пошевелилась ни разу. — Поехали. Надо ее подключить к чему-нибудь. Она же так не продержится. И вакцину вколоть.

— Осмотримся, — настойчиво повторил Богослов. — Прекрати дрожать по поводу девчонки. Ничего не изменится за минуту. А осмотреться надо.

— Сидите тихо, — кинул Богослов назад и открыл дверь. Чуть задержавшись, я вздохнул и открыл свою.

Здание, под которым мы спрятались, обрушилось за мгновение до того, как мы вышли.

Богослова посекло так, что впору было менять его оперативный псевдоним на Великомученик.

Меня почти не задело. То ли сыграло то, что я выходил с дальней от дома стороны, то ли просто повезло. Камень, упавший на лобовое стекло, пробил его ровно посредине и застрял между сиденьем и торпедо. Лишь один острый осколок вонзился мне в ногу, которую я выставил наружу. Вонзился коварно, чуть выше колена, но ниже бронещитка.

— Приехали, блин, — прошипел Богослов.

— Царапины, — неуверенно сказал я.

Нога, которую он тоже крайне неудачно выставил, чтобы выйти наружу, явно была сломана. И хорошо, если только сломана. Судя по тому куску кирпичной кладки, который по ней ударил, могла оказаться и оторванной. Стекло тактического шлема превратилось в несколько торчащих осколков. Левая рука неестественно вывернулась, и думаю, что минимум вывих он получил, возможно, и еще один перелом.

— Ребра болят, — сообщил напарник.

Я выпрыгнул наружу, перескочил на его сторону, мельком отмечая, что нам еще дико повезло. Встань Богослов на пару метров подальше — и нас бы вообще закопало. А здесь большая часть стены еще держалась.

Неизвестно, надолго ли.

Я с трудом приподнял слепленные намертво кирпичи и откинул кусок в сторону от ноги напарника. Да, перелом, кость торчала наружу. Может, сейчас это и хорошо. Проще разобраться.

— Выпрыгивайте, поможете, — скомандовал я, наклонившись чуть вперед.

— Погоди, — сказал Богослов. — Не жилец я, видишь же. Возьми планшет у меня. Ты знаешь, что с ним делать.

— Да ты еще всех нас переживешь, — бодро парировал я. Нарочито бодро. Если он жаловался на ребра, значит, его садануло чем-то еще и в грудь. И я понятия не имел, насколько это может быть серьезно. — Сейчас пару укольчиков — и ты в порядке.

— Планшет возьми, — Богослов закашлялся, — тогда поговорим об укольчиках. Ты знаешь, как поступить. Считай это завещанием.

Я пожал плечами. Спорить сейчас явно не стоило. Вытащил из его плоского спинного рюкзака планшет и переложил в свой.

— Скажи, — кашлянул Богослов, — что ты знаешь, что делать.

Я кивнул, глядя ему в глаза:

— Я знаю, что делать, Богослов. У меня даже есть пара идей, как сделать эту книгу лучше.

В его глазах появилось сомнение. Похоже, он уже начинал жалеть, что передал мне труд своей жизни. Но тут уж ничего не попишешь. Оставляя наследство, не стоит надеяться, что наследники будут распоряжаться им именно так, как хотелось бы тебе.

— Взяли, — сказал я и выдернул его наружу.

Охнул, присел, едва не рухнув вместе с ним. Нет, меня бы точно было легче таскать. Нога, боли в которой до этого я просто не чувствовал или не обращал на нее внимания, неожиданно просто взорвалась. Похоже, моя рана тоже была не из приятных.

Когда мы уложили его рядом с девчонкой, Богослов открыл глаза. Вдохнул, выдохнул, вдохнул вновь, выдохнул, и на его губах появилась кровавая пена.

— Я вырублюсь, как только ты вколешь мне бланк. Разовые — они без компромиссов. Либо усиленная регенерация поможет, либо она меня и добьет. Так что можем больше и не поговорить. Девчонке, если не найдете врачей, физраствор капельницей и вакцину, если найдете, по прилагаемым инструкциям. Давай. Болит, не могу. Прощай, Шустряк.